«Вы когда-нибудь скучаете? Я — да. Я порой ужасно скучаю. Отсюда и эти строки. Не сердитесь на меня за них, но не особенно и радуйтесь, потому что они написаны от скуки. Сегодня я Вам мало напишу, но если увижу, что от этого становится легче, напишу побольше. Своего адреса я Вам сейчас не даю, это неважно. К тому же я, .очевидно, отсюда уеду, так что адрес был бы и ни к чему.
Рижальда».
Никакого обращения или имени, из которого явствовало бы, к кому относятся эти строки, словно писавшей было совершенно безразлично, кто их прочтет, лишь бы кто-нибудь прочел. Но на конверте значилась фамилия Индрека, выведенная крупно и четко. Судя по почерку, Индрек подумал было, что адрес надписал какой-нибудь мужчина, во всяком случае не Рамильда — Индреку почему-то не верилось, чтобы у нее мог быть такой почерк.
Индрек читал и читал эти пустые строчки, останавливался на каждой фразе, на каждом слове и даже букве, как бы ожидая, что вот-вот ему откроется великая тайна.
Рамильда не сообщила своего адреса, значит, она не хочет получить ответ. Оно и к лучшему, подумал Индрек, но все же попытался сразу написать ответ, пс для того, чтобы его отослать, а просто так, из желания убедиться, что сумеет ответить на такое письмо, если бы пришлось отвечать. Но ничего не получалось. Он написал массу ответов и все разорвал. Задумал: если удастся написать настоящий ответ, он оставит его, спрячет хотя бы вместе с ручками от чашек, чтобы потом самому поглядеть и показать кому-нибудь — бот, мол, что ему написали из-за границы и что он на это ответил. Теперь же ничего не было, даже после недели стараний не осталось никакого следа, потому что пиши не пиши — все равно видишь, что не то. Наконец пришло второе письмо, длинное-предлинное, подписанное Рамильда, не Римальда. Уже одно это было полно для Индрека значения. Если первое письмо взволновало его своей подписью, то второе просто-напросто лишило рассудка. Об.одном только жалел Индрек: не с кем было поделиться тем, что письмо лишило его рассудка.
Само письмо было почти все написано карандашом и, как видно, не сразу, даже не за один день, для этого письмо было слишком длинным. Вот оно:
«Видите, первое письмо хорошо подействовало на меня, иначе я не стала бы писать снова. По правде говоря, это и не письмо вовсе, а просто так, времяпрепровождение. Иногда хочется поболтать, но молчать при этом, потому что лень губами шевелить,— тогда я и"пишу Вам. Оттого я в первом письме и не сообщила вам своего адреса — ведь если бы Вы вздумали ответить, это уже не было бы молчаливой болтовней. Верно? А что Вы не ответите мне, если я пошлю Вам свой адрес, этому я не верю. Вы для этого слишком хороший. Вы бы непременно отв'етили. Конечно, есть еще одна причина, почему я и в этом письме не сообщаю Вам своего адреса, и это главная причина: в предыдущем письме я уже говорила — мне действительно скоро придется уехать отсюда, в этом нет уже никакого сомнения. Поэтому подождите, пока я найду постоянное пристанище, тогда я сообщу адрес, непременно сообщу. А покамест довольствуйтесь тем, что я болтаю, а Вы слушаете, словно Вы мой друг. В самом деле, изо всех людей на свете Вы больше всего подходите мне в друзья. Очевидно, я не очень-то много стою, раз нет никого, кто хотел или мог бы хоть немного быть мне другом. К тому же я часто бываю злая, а если девушка уже в молодости злая, какой же она будет в старости? Но Вы могли бы мне многое простить, очень многое...»
— Все! — воскликнул Индрек.— Все, все! — повторил он.